Я не очень разбираюсь во всех этих церковных делах. И Библию, можно сказать, не читала, и в архитектуре церквей не понимаю, и о ценности икон не берусь судить, да и святых знаю не всех, а только тех, которые мне нравятся. Но храмы люблю, и меня тянет туда, иногда прям потребность ощущаю зайти в храм, посидеть там тихонько на лавочке, желательно, днём, когда там никого нет, а на службы не хожу.

   Никогда в храме не прошу ничего, потому что, если Бог есть, он и так должен знать, чего я хочу, а, если его нет, то чего ж обнадёживать себя понапрасну. Мне нравится энергетика храмов, порядок внутри них. Воздух. Вообще-то, есть два храма, в которых я сидела бы сутками, это Покрова на Нерли и наш, Спасо-Преображенский с фресками.

   А тут поманила меня к себе Церковь Успения с Парома. Хоть и достаточно давно живу в Пскове, но в этом храме ещё не была ни разу. Во многих не была, в Елизаровском монастыре ещё не была. Да и ладно, пусть что-то остаётся про запас.

   Храм Успения с Парома давно манил. 16 век. Москва тогда была уже, Санкт-Петербурга не было и в проекте. Древность, однако. Люблю посещать древние храмы, представляю их порталами в космос. Люди приходили на одно и то же место веками, открывали здесь свои души и сердца, обменивались энергиями с какими-то высшими силами… Икон внутри этой церкви очень много. Даже Татьяна есть, и большую икону нашей Ольги нашла. Никола Чудотворец, наверное, вообще какая-то старинная икона. Богородицы икон – целая стена. Ну, это и немудрено, храм-то Успению Богородицы посвящён.

   Почему «на Пароме»? А раньше там переправа была и паром приставал. Из-за чего, похоже, это людное место для храма и выбрали. Любому бизнесу реклама нужна. И церковному – тоже. Хотя не верю я в несметные богатства рядовых батюшек. Сколько ж затрат современный храм требует. На одну побелку куча денег уходит. Свечи-то я не покупаю, не ставлю, не вижу смысла, а вот сто рублей на пожертвование отдаю. Хотя бы сто. Всё-таки даже и неплохо, что церкви церковниками возвратили, церковники хоть их в порядок привели, государство хуже смотрело.